Первый в мире Vip тур Екатерины II в Крым

В нынешнем году исполняется 225 лет грандиозного путешествия, предпринятого российской Императрицей Екатериной II Алексеевной Романовой из Санкт-Петербурга в Крым со 2 января по 11 июля 1787 года-отправной точки в развития туристических поездок в Крым. Впервые в мире вместе путешествовали высочайшие особы сразу нескольких государств (как сказали бы сейчас – VIP персон).

Состав свиты.

Императорская свита составляла из около 3000 тысяч человек. В свиту императрицы входили :гетман Польши, русский генерал-аншеф граф Ксаверий Петрович Браницкий, полномочный посол при польском короле Павел Мартынович Скавронский /потомок Екатерины 1/, их жены, племянницы Г.А. Потемкина и фрейлины двора -Александра Васильевна Браницкая и Екатерина Васильевна Скавронская, камер-фрейлина Анна Степановна Протасова, фрейлина графиня Екатерина Ивановна Чернышева, вице-президент адмирал-коллегии Иван Григорьевич Чернышев, обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин, обер-камергер Иван Иванович Шувалов, гофмейстер и тайный советник граф Александр Андреевич Безбородко (виднейший дипломат), генерал-адьютант граф Федор Астафьевич Ангальт, вице-адмирал и генерал-интендант Петр Иванович Пущин, генерал-майор, действительный камергер и флигель-адьютант Александр Матвеевим Дмитриев-Мамонов (новый фаворит Екатерины) , флигель-адьютант Василий Иванович Левашов, действительный статский советник Александр Васильевич Храповицкий, Виктор Павлович Кочубей (будущий министр внутренних дел) , лейбмедик Иван Самойлович Рожерсон, сын неаполитанского кузнеца, похититель княжны Таракановой Иосиф де Рибас, кабинет-секретарь Екатерины с 1786 года, а до того Потемкина, Василий Степанович Попов, иностранные посланники - австрийский Кобенцель, французский - Луи Филипп Сегюр, английский - Фиц Герберг и два "гранд-эспань"- принцы Карл Иосиф де Линь и от Киева -Карл Генрих Насау-Зинген.; Карл-Генрих Нассау-Зинген /принц Нассауский/, служивший на военной службе во Франции, Испании, Австрии, а с 1788 по 1794 год и России, приближённые двора, наместники, губернаторы и упраляющие земель, по которым продвигался кортеж, лакеи и прочая обслуга. Путешествие в Крым не имело прецедентов – ни по масштабам, ни по числу участников, ни по времени в пути, ни по стоимости... Однако ни дальняя дорога (Предполагаемый маршрут: Луга - Великие Луки - Смоленск - Новгород-Северский - Чернигов - Киев - Екатеринослав - Херсон - Перекоп - Бахчисарай - Севастополь - Ак-Мечеть - Карасубазар - Судак - Старый Крым - Феодосия - Геничи - Мариуполь - Таганрог - Нахичевань - Черкасск - Азов - Бахмут - Белгород - Обоянь - Курск - Орел - Мценск - Тула - Серпухов - Москва - Клин - Торжок - Вышний Волочек - Новгород - Санкт-Петербург), ни возрастные недуги (Императрице исполнилось 58 лет) не заставили Екатерину отказаться от стремления лично осмотреть недавно обретенный «полуденный край». Это было первое в мире путешествие спланированное по всем правилам организации тура. В этом путешествии в Крым можно проследить все составляющие классического тура: транспорт, размещение, питание, культурная программа и даже сувениры. Путешествие Екатерины создало целую традицию политического VIP-туризма, которые с успехом развили и продолжили практически все Романовы занимавшие место на троне, за исключением императора Павла I. Так поступил Александр I, посетивший полуостров в 1818 и 1825 гг., и Николай I, вояжировавший по Крыму в 1837 г. и в последующие годы, Николай II …., правители Советского Союза и независимой Украины очень часто приезжавшие и приезжающие в Крым.

Возникновение Замысла путешествия.

План путешествия в Крым императрицы и ее важнейших чиновников начал обсуждаться еще в 1780 году, когда Екатерина Великая с подачи Вольтера увлеклась так называемым "греческим проектом": попыткой восстановить греческую монархию, освободив ее от турецкого владычества. Особенно рьяным сторонником этой идеи стал Григорий Александрович Потемкин, который связал проект с идеей присоединения Крыма к России.«Крым положением своим, - писал князь императрице, - разрывает наши границы. Вы обязаны возвысить славу России. Сия слава проложит дорогу ещё к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Чёрном море». Как известно, в своем стремлении выйти на берега Черного моря Россия натолкнулась на ярое сопротивление Османской империи, вследствие чего между империями разразился ряд войн. Командующие русскими войсками фельдмаршал Б.Х. Миних, В.В. Голицын, В.М. Долгоруков и П.А. Румянцев пытались осуществить идею выхода России на берега Черного моря и немало преуспели в этом. Добившись Кючук-Кайнарджийского мира, по которому Крым признавался независимым от Османской империи, Россия была на пути к успеху.

Цели путешествия.

Несмотря на прошествие многих лет по вопросу о весомости целей путешествия в Крым у биографов как Екатерины II так и Потемкина существуют разночтения. Одни отрицают интриги недоброжелателей Потемкина, другие ставят их чуть ли не на первое место. Но все сходятся в том, что главной причиной явилось желание решить международные вопросы. Думается, что и интриги имели место. Кипучая деятельность князя Потемкина в южной России не могла не обратить на себя внимания современников. Недоброжелатели князя, конечно, не считали эту деятельность плодотворною. Утверждали напротив, что громадные суммы, истраченные Потемкиным, не приносят никакой пользы, что даже приобретение Крыма не стоило огромных пожертвований, требуемых князем. Против фавора Потемкина интриговали не кто-нибудь, а президент Российской академии наук Е. В. Дашкова через своего сына, П.А. Румянцев, А.П. Ермолов и др. Они стремились унизить заслуги Григория Александровича, нашептывали императрице, что непомерные затраты Потемкина ничем не оправданы, а как администратор - он ничто. Ермолов, — рассказывает Гельбиг, — желая повредить Потемкину во мнении Екатерины, уговаривал ее поехать на юг и убедиться самолично в неисправности администрации князя. Рассказ Гельбига основан на сплетнях. Он же рассказывает, что „Потемкин, узнав о намерении Екатерины посетить вверенные ему провинции, сильно перепугался и даже сознался, что полученные им для административных целей три мильона рублей он истратил на собственные частные нужды", и проч. Так или иначе наговоры на Григория Александровича не увенчались успехом. Ермолов, в частности, был удален от двора и послан путешествовать за границу, а новым доверенным человеком при императрице стал преданный Потемкину Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов. (1752-1803).

Конечно, это был не тур в современном понимании, а отчасти все же инспекционная поездка по землям, отданным в управление Светлейшего Князя Г.А. Потёмкина, ведь к началу 1787 года на юге России планировалось полностью сформировать государственный административный аппарат, создать органы местного самоуправления. Правителям новых земель пришлось изрядно попотеть, чтобы подготовиться к приезду самодержицы.

Несомненно также, что здесь была и политическая демонстрация, которая должна была явить величие империи перед её соседями. В Крыму императрицу ждала встреча с австрийским императором и польским королем - колеблющемуся союзниками в борьбе против Турции и продемонстрировать им русскую мощь, устрашив этой демонстрацией Турцию.

Турция не желала мириться с утратой безраздельного господства на Черном море и усиленно готовилась к новой войне. Русское правительство решило срочно продвинуть ближе к турецким границам две армии. Эту цель своего путешествия Екатерина объясняла в секретном "Рескрипте Октября 1786 г. ": "Предпринимаемое нами путешествие доставляет случай весьма благовидный к сокрытию до времени прямых причин движения войск наших". И действительно, под прикрытием пышно обставленной поездки императрицы по стране, бесчисленных встреч и торжеств в ее честь тайно была произведена крупная передислокация войск, подготовившая Россию к последней в XVIII веке войне с Турцией, закончившейся в 1791 году известным Ясским мирным договором.

Не менее важной побудительной причиной было желание императрицы увидеть новые земли, присоединенные к России в результате кровопролитных войн за четыре года до этого.

"Потемкинские деревни".

Именно с путешествием Екатерины в Крым связано известное выражение “потемкинские деревни”. Считается, что Потемкин якобы построил вдоль дороги грандиозные декорации, изображавшие несуществующие селения. Он гордо показывал императрице и иностранным посланникам, сопровождавшим ее в Крым, склады хлеба в которых мешки были набиты песком, стада скота которые ночью перегонялись по маршруту царицы, пышные парки которые после объезда Екатерины сохли, так как это были просто воткнутые в землю стволы деревьев, мощные крепости которые разваливались во время первой же грозы, соорудил корабль, который нельзя было спустить на воду… В ряде писем с дороги Екатерина опровергала дошедшие до нее слухи о мерах, принятых Потемкиным в целях маскировки непорядков в Новороссии. Однако показания французского посла при дворе Екатерины графа Сегюра разоблачают приемы Потемкина: «Города, деревни, усадьбы, а иногда и просто хижины были так разукрашены и замаскированы триумфальными арками, гирляндами цветов и народными архитектурными декорациями, что вид их обманывал, превращая их у нас на глазах в великолепные города, внезапно воздвигнутые дворцы, в сады, роскошно созданные». На самом деле Потемкин только следовал обычаю своего времени декорировать придворные празднества, но реальные селения были украшены столь пышно, что зрители стали сомневаться в их подлинности. Все это пышное убранство в сочетании с демонстрацией полков русской армии, татарской и калмыцкой конницы и черноморского флота произвели неизгладимое впечатление на иностранцев.

Во всей грандиозной инсценировке Потемкина неизменно присутствовала и даже доминировала идея великой империи, наследницы Византии. Так, ворота, установленные при въезде в Херсон, были оформлены как дорога в Византию, а вновь строившимся в Новороссии городам давали греческие названия (Севастополь, Симферополь и т.д.).

Подготовка к путешествию.

Подготовка к путешествию императрицы в Крым началась в 1784 году. Уже 13 октября 1784 года Потемкин отправил к бригадиру Синельникову ордер, в котором говорилось о приготовлении на различных станциях известного числа лошадей, о местностях, где во время путешествия должны быть приготовлены обеденные столы, о дворцах, которые должны были строиться по присланному рисунку, о квартирах в городах для свиты императрицы и т. д.

Армия получила распоряжение переменить квартиры, приблизиться к тем местам, по которым предполагался маршрут путешествия в Крым: Близ Киева была сосредоточена армия в сто тысяч человек во главе с П.А. Румянцевым, сам Г.А. Потемкин возглавил армию, расположенную под Херсоном. Один корпус - в 60 тысяч человек - возглавил племянник Потемкина генерал-лейтенант А.Н. Самойлов. На солдат, как обычно, возлагались все многочисленные работы на местах. А работы было непочатый край: для путешествия строились целые города: например Алешин (ки) - на левом берегу Днепра, против Херсона. Бригадиру И.И. Синельникову, строившему Екатеринослав, было указано, чтобы он соответствовал имени Великой Императрицы, а Кременчугу, который Потемкин избрал своей резиденцией, придать вид столичного города. Развернулось строительство и других новых городов: Херсона, Николаева, Севастополя, Симферополя. Причем все это строилось очень быстро. Алешин, например, поднялся на пустом месте всего за полгода. За два с половиной года в Симферополе были построены основные здания для управления краем и жительства чиновников и войск. Не менее бурно строился Севастополь.

Строительство городов Екатеринославль, Херсон, Николаев, Симферополь, Севастополь и укреплений, повлияло в последствии на рост экономики вновь приобретенного края.

В целом задача была поставлена не из легких. Однако, как и Екатерина, Потемкин был выдающимся деятелем и прекрасно разбирался в людях: он умело подобрал на все ключевые посты в новоприобретенном крае руководителей, многих из которых знал еще по родной Смоленщине. Так, русскую армию в Крыму возглавил выдающийся военный деятель генерал Михаил Васильевич Каховский, правителем Таврической области по предложению Потемкина императрица утвердила его младшего брата статского советника Василия Васильевича. В Константинополь был послан соученик Потемкина по Московскому университету выдающийся дипломат Яков Иванович Булгаков, секретарем Потемкина стал бывший секретарь В. М. Долгорукова полковник Василий Степанович Попов (С 1886 года секретарь кабинета Екатерины Великой). Был также назначен командный состав на Черноморский флот.

Дороги продолжали оставаться второй главной бедой России. Поэтому проложить достойный путь следования Императрицы было делом чести для Потемкина.Инженер-полковнику Н.И. Корсакову было поручено строительство дороги в Крым через Кизикерман и Перекоп. При этом Потемкин требовал "сделать дорогу богатой рукой, чтобы не уступала римским. Я назову ее Екатерининский путь". Работа по сооружению и исправлению дорог и дорожных знаков, а также сопутствующей инфраструктуры (мостов, колодцев, станционных построек и т.д.) продолжалась весь 1785 год при острой нехватке мастеров, инструментов, продовольствия и материалов. Частично она пролегала по битому тракту, но кое-где в горной части полуострова её прокладывали заново. Фрагменты этой дороги в некоторых местах видны и сегодня. Правитель области В.В. Каховский в письме на имя В. С. Попова для доклада Потемкину в августе 1784 года предложил устроить пяти или десятиверстовые "мили". В развитие этой темы светлейший повелел обозначить победное шествие Екатерины от моря до моря специальными «дорожными знаками»: каждая верста обозначалась специальным треугольным обелиском «из дикого камня», а через каждые десять верст водружали каменную «милю» - «круглую пропорционально вытесанную колонну с украшением вроде осьмиугольной капители». Потемкин вскоре назвал их "екатерининскими" и прислал чертежи. Екатерининские мили – абсолютно уникальный памятник зодчества, - сегодня являются единственным сооружением, специально построенным в честь путешествия императрицы в Крым. За двести с лишним лет «верст» уже не осталось ни одной, а «миль» сохранилось всего три: у дороги Бахчисарай – Севастополь (недалеко от Новопавловки), на Северной стороне Севастополя и возле ханского дворца в Бахчисарае. До недавнего времени остатки еще одной «Мили» можно было видеть на седьмом километре от Старого Крыма в сторону Феодосии, но она не сохранилась.

Не менее важной, чем дороги проблемой являлся транспорт. Потемкин получил на приготовление экипажей 15 тысяч рублей и через конюшенную контору заказал их лучшим мастерам каретного дела в Риге, Москве и Санкт-Петербурге. Они изготовили свыше 200 экипажей, при этом часть из них имела съемный верх и могла использоваться как зимние сани и летняя карета. Особенно шикарны были две шестиместные кареты для императрицы (одна запасная) : обитые изнутри войлоком, зеленым сукном и тисненой желтой кожей, они были раззолочены и имели герб империи с вензелем Екатерины II.

Одна из карет, участвовавших в путешествии, сломалась в основанном Потемкиным Екатеринославле, и ее решено было оставить здесь, благо в запасных недостатка не было. Верноподданные екатеринославцы бережно сберегли царский «сувенир», и теперь она находится в экспозиции краеведческого музея Днепропетровска.

Было использовано около 10000 лошадей (до 500 одновременно), свыше 5000 извозчиков и более 10000 седел.

Вместе с гофмейстером А. А. Безбородко был продуман весь путь в Крым, вплоть до дней и часов в местах остановок, а также церемониал встреч. Составили и утвердили указы императрицы о путешествии. Потемкин отправил их на места в виде ордеров с подробным расписанием пути, мест остановок, обедах, ночлегах и станциях, строительстве в новоприобретенном крае путевых дворцов.

Далее надо было доработать маршрут путешествия и построить путевые дворцы. Уже в 1784 году были направлены ордера Потемкина, в том числе бригадиру И.И. Синельникову, строившему Екатеринослав, и В. В. Каховскому, содержавшие "подробные планы путешествия и о приготовлении на различных станциях известного числа лошадей, о местах, где во время путешествия будут обеденные столы, о дворцах, которые должны строиться по присланному рисунку, о квартирах в городах для свиты императрицы".

Итальянскому композитору и капельмейстеру Джузеппе Сарти (с 1784 года работал в России) была заказана торжественная аратория к приезду императрицы в Крым. Архиепископу Екатеринославскому и Таврическому Амвросию (Зертис-Каменскому, который в 1757 году был архиепископом Крутицким и Можайским и отговорил Потемкина от монашества, а благословил на службу императрице и дал ему 500 рублей) написана тема приветственной речи.

Специально для участников путешествия был составлен оригинальный путеводитель-дневник «Путешествие Ее Императорского Величества в полуденный край России, предприемлемое в 1787 году». В предисловии отмечается цель книги: «Всех городов, знаменитых рек, местечек, и достойных замечания урочищ, через путешествие сие последовать имеет, предполагается здесь географическое и историческое краткое описание». Интересно, что на каждом развороте имелась специальная чистая страница, где спутник императрицы мог записывать свои наблюдения. Путеводитель был отпечатан в 1785 г. в Санкт-Петербурге на казенном иждивении", Несмотря на усилия лучших библиографов Москвы и Санкт-Петербурга эта книга до сих пор остается анонимной, хотя представляет большой научный и практический интерес.

В течении следующих двух лет еще два раза уточнялся маршрут. И даже в период пребывания в Крыму он был изменен еще раз. (В Приазовье не ездили). На путевые дворцы получено 130 тысяч рублей, чуть позже еще 100 тысяч. Часть денег отпускалась из соляной экспедиции и монетного двора в Феодосии. Она поступала в распоряжение командующего русской армией в Крыму генерал-поручика барона О. А. Игельстрома, потом сменившего его М.В.Каховского для строительства дворцов в Крыму.

Г. Потемкин превратил путешествие императрицы в комфортабельное, приятное, полное впечатляющих картин и театральных представлений действо. Кортеж встречали на дороге хлебом и солью улыбающиеся, опрятно одетые крестьяне. В вечернее время звучали мелодичные народные песни, услаждая слух путешественников. Не обошлось и без приукрашивания действительности: все убогие и ветхие строения, видимые с дороги, были заблаговременно снесены, а для ночлега построены специальные дворцы или переоборудованы лучшие помещения.

По распоряжению Потемкина все дворцы снабжались мебелью, посудой и столовым бельем из Курска и Москвы. Стены их обивались разноцветными шелковыми материями под цвет мебели, расписывались художниками, раззолачивались и украшались. При дворцах устраивались великолепные сады в английском стиле (с лужайками). Заготавливалось огромное множество различных хозяйственных принадлежностей, при дворцах строились ледники для хранения продуктов. Деятельность Потемкина по подготовке путешествия просто поразительна. Было продумано все - вплоть до материалов для освещения пути и дворцов в ночное время и грандиознейших иллюминаций и фейерверков, кадушек и ушатов.

В 1786 году вопрос о путешествии был решен окончательно (До того мешали эпидемические заболевания в ряде губерний, в частности страшной по тем временам холерой). Екатерина пригласила Иосифа II и ряд принцев Европы в поездку, продумала состав высокопоставленных российских чиновников и обслуги...

Заехав в Ригу, побывав в Польше, в Киеве, Потемкин встретился с нужными людьми, отдал распоряжения, посетил свою племянницу А. В. Браницкую. проживавшую близ Киева. В Кременчуге он даже готовил жителей к балам, которые планировались во время нахождения здесь императрицы и свиты. На Днепре по его распоряжению строилась специальная флотилия. В январе 1787 года он уже решает вопросы путешествия непосредственно в Крыму: Симферополе, Бахчисарае, Севастополе и других местах...

Что же касается приготовлений в Крыму, то многие подробности о происходивших там работах сделались известны из писем правителя Таврической области В.В. Коховского к правителю канцелярии В. С. Попову, для доклада Потемкину. В письмах говорится об исправлении уже существовавших дорог и о проложении новых, о постройке дворцов на станциях, об экипажах и лошадях, о мебели в покоях, приготовленных для императрицы, и проч. Далее, были приняты меры, чтобы в разных местах, через которые проезжала императрица, ее встречали и приветствовали толпы татар, киргизов, ногайцев, туркмен.

Хлопоты Потемкина продолжались и в то время, когда уже началось путешествие Екатерины. Он покинул столицу уже в 1786 году, отправился в свое наместничество заниматься приготовлениями к приему Екатерины и, когда она прибыла в Киев, присоединился к путешественникам.

Первый в мире VIP-тур начался.

В субботу 2 января нового 1787 г. в Санкт-Петербурге было необычайно оживленно. При большом скоплении народа на Невском проспекте и прилегающих к Казанскому собору улицах, после молебна, в грандиозное путешествие "в полуденый край" Российской империи отправилась невиданная по числу участников и роскоши экспедиция во главе с Екатериной Великой.

6/17 января (далее по новому стилю) в Царское Село (г. Пушкин) собрались все приглашенные в путешествие. В 9 часов утра 18 января стоял крепкий для сырого Санкт-Петербурга морозец - 18 градусов. Императрица вышла к своей карете в суконном кафтане на меху, со шнурами впереди, в высокой собольей шапке и самоучка художник Шибаев сделал с нее дошедший до нас портрет. Расселись по местам и кортеж, состоящий из 14 карет, 124 саней с кибитками при 40 запасных санях двинулся в путь, растянувшись на версту.

С императрицей в карету сели ее постоянные спутники Дмитриев-Мамонов и Протасова, а также иностранные посланники (В пути переменный состав постоянно менялся).Часть многочисленной свиты, в том числе обе сестры Потемкина, Бибиков и Попов - всего 9 человек отправились вперед).

Ехали не спеша: с 9 до 12 и с 15 до 19 часов. На каждой станции кортеж встречало от 500 до 600 свежих лошадей. Обеды устраивались в казенных зданиях или в помещичьих мызах, а в новоприобретенном крае специально построенных по распоряжению Г.А. Потемкина путевых дворцах. Вся столовая посуда каждый раз была новой, а после обеда дарилась на память хозяевам. На границе каждой губернии кортеж встречал и провожал до границы следующей губернии губернатор и чиновники. Распорядок дня императрицы был приближен к дворцовому, а во взаимоотношениях по ее настоянию отбрасывалось все официальное.

Екатерина вставала в 6 часов утра, занималась часа два делами с Безбородко и Храповицким, беседовала с посланниками и свитой в общих залах дворцов, после обеда переодевалась, вечерами играла со спутниками в карты и лото, в 9 вечера уходила в свою комнату, писала письма или читала, в 11 ложилась спать. Надо отметить, что в поезде везли и часть библиотеки Екатерины, особенно современных французских мыслителей, с которыми она вела переписку (Вольтером, Мармонтелем, бароном Гриммом. Последний, кстати получал от Екатерины по 2 тысячи рублей в год за сообщение политических и общественных новостей во Франции.) .

На втором ночлеге - в Порхове - императрица поручила Храповицкому вести камер-фурьерский журнал, который печатался в газетах "Санкт- Петербургские и Московские ведомости", а позже в журналах, например "Сыне Отечества"..

Наместничество графа Румянцева.

До Киева назначалось 78 станций с обедами и ночлегом. Проехали город Рождествен, а через 65 верст прибыли на ночлег в Лугу. Весь путь до Киева в наступающих сумерках освещался огромными кострами, которые устраивались через 30 метров из заранее заготовленных еловых, сосновых и березовых бревен. (Эти костры особенно запомнились де Сегюру. Он отмечал: "мы ехали между огней, которые светили ярче дневных лучей"). При каждой остановке на ночлег путников встречала иллюминация, смоляные бочки и плошки, горевшие по такому случаю.

Особенно торжественной на первом этапе пути была встреча на родине Потемкина - в Смоленске, куда кортеж прибыл 23 января. Храповицкий записал, что навстречу выехало "100 почтальонов верхами с зажженными факелами, генерал-губернатор, губернский предводитель дворянства Степан Юрьевич Храповицкий, 12 уездных предводителей, 12 депутатов от дворянства и 50 других видных дворян, 24 офицера, купечество, ремесленники с цеховыми значками, духовенство". Кортеж проследовал в город под барабанный бой и пушечную пальбу с крепости. Л.Ф. де Сегюр отметил, что в городе "нас ожидало множество приезжих со всех сторон Европы. Государыня, помолившись в соборе, удалилась в свой дворец. Но на другой день она принимала дворянство, городские власти, купечество, духовенство, а вечером дала пышный бал, на котором было до трехсот дам в богатых нарядах". В Смоленске задержались из-за болезни Дмитриева-Мамонова. К тому же из-за ослепительной белизны снега многие стали жаловаться на глаза. Всех вылечил лейб-медик Роджерсон.

29 января (8 февраля) приехали в Киев - древнюю столицу первых русских князей, город редкой красоты, состоявший из трех частей: старый город, Подол и Печерск. Дворец Екатерины был выстроен отдельно от трех частей города из дерева, при нем разведен большой сад, красоте которого способствовало местоположение на крутом берегу Днепра. Здесь разместились только самые приближенные императрицы, остальные - на квартирах.

В Киеве сделали почти трехмесячную остановку. Ждали, пока Днепр вскроется ото льдов. Встреча здесь была не менее пышной. Потемкин с племянницами, А.В. Суворов, архиепископ Амвросий (Каменский), граф О.М. Штакельберг (русский посланник в Польше и ряд других лиц (в том числе Адам Нерушевич) прибыли на встречу с императрицей. Но расстреллиевское творение - Дворец в Киеве - был недостаточно хорош, пришел в запустение и ветхость. Румянцев, отвечавший за эти края, давний недоброжелатель Потемкина, явно проигрывал ему, да еще огрызался - мол, "мое дело не строить города, а брать их".

Начались бесчисленные поездки по исторически богатейшему городу, в том числе в Печерский монастырь, на Старокиевскую гору, к Десятинной церкви, на Подол. Балы и маскарады следовали непрерывной чередой. А, как бы между прочим, встречи и беседы на политические темы - выявление настроений друг друга, особенно между русскими и иностранцами.

Л.Ф. де Сегюр отмечал важную для характеристики Екатерины Великой и всего путешествия деталь: "Императрица, не ограничиваясь одними лишь обычными приветствиями, везде подробно расспрашивала чиновников, духовенство, помещиков и купцов об их положении, средствах, требованиях, нуждах. Вот чем она снискивала себе любовь своих подданных и допытывалась правды, чтобы обнаружить огромные злоупотребления, которые многие старались скрыть от нея".

По воспоминаниям участников путешествия, Потемкин уединился в Печерской лавре и вел себя странно: на него то и дело нападала "жестокая хандра" или по-современному депрессия. Он выходил к чиновникам то весь в расшитом золотом и серебром мундире при многочисленных русских и зарубежных орденах, то принимал их лежа на оттоманке, в халате, нечесанный и немытый, с шлепанцами на босу ногу и беспрестанно грызя ногти, чем вызывал чувство неприязни, которое вельможи тщательно скрывали от него: слишком велика власть была в руках князя; они заискивали перед ним, пытались решить через Потемкина многие свои проблемы у императрицы.

Однако дела он не бросал. Из Киева Потемкин ездил на встречу с польским королем Станиславом-Августом, говорили не только о предстоящем свидании с Екатериной, но и обсуждали многие польские дела, в том числе и поведение оппозиции. Король встречался и с другими русскими сановниками под именем графа Понятовского. Особенно активно Потемкин переписывался с послом Константинополе Я. И. Булгаковым по "восточному вопросу", много раз беседовал с послом Франции де Сегюром, принимал многих государственных деятелей России и зарубежья; чуть не ежедневно встречался со множеством агентов, техников, поставщиков и приказчиков, работавших по обеспечению дальнейшего маршрута путешествия.

Пока ждали вскрытия Днепра, продолжались запланированные работы. По распоряжению Потемкина путем взрывов скал проведена очистка Днепра от порогов, воды его к весне стали судоходными по всему течению реки. Чудом появившиеся путевые дворцы в щедрой позолоте мебели, внутренней отделки, сверкании зеркал, бронзы, каскадах хрусталя встречали путешественников для ночного отдыха. Погреба и ледники ломились от "необходимаго провиянту". Плошки, фонари и смоляные бочки освещали местность. Дорога была тщательно выровнена" для покойной езды". Города, деревни, усадьбы а иногда и простые хаты и даже хижины были так изукрашены расписанными декорациями, цветами и другой зеленью, что представляли великолепное зрелище.

Как только река вскрылась, 22 апреля около 50 великолепно отделанных галер, а всего до 80 судов - целая увеселительная флотилия, на которой разместилось 3000 человек, с небывалой пышностью двинулась дальше. Галеры были отделаны в римском стиле и отличались огромными размерами и богатством убранства. На особенно большой галере "Десна", судне, специально построенном для этого путешествия, отделанном золотом и богато разукрашенном, ехала императрица с приближенными. Здесь находилась большая столовая, в которой давались торжественные обеды. Чуть менее роскошная галера «Буг» предназначалась самому Потемкину. Флотилию со всех сторон окружали шлюпки и челноки. На них путешественники посещали друг друга. Повсюду путешественников встречали толпы народа, места остановок были всячески отреставрированы и изукрашены, народу горстями разбрасывали деньги.

В Каневе произошла встреча Екатерины Великой с польским королем Станиславом-Августом (Понятовским) на которой присутствовал и Потемкин. Близ Кайдан (после Канева) к кортежу присоединился австрийский император Иосиф II, путешествовавший под именем графа Фанкельштейна (Сопровождал ее до Кизикермана за Феодосией).

Наместничество князя Потемкина.

В Кременчуге, куда доплыли к 9 утра 30 апреля, императорский кортеж был встречен еще более пышно: это уже была вотчина Потемкина и все говорило о том, что как администратор он на голову выше Румянцева. К пристани подходили при большом стечении народа, при пушечной пальбе Екатерину и ее спутников перевезли на берег в шлюпках, а во дворец в каретах. По сторонам располагались полки армии. Верхами около кареты скакал Потемкин, 2 генерал- аншефа, граф Румянцев и другие. Замыкал кортеж лучший эскадрон Екатерининского кирасирского полка, канонада с батареи, парад войск, а вечером иллюминация.

Императрице очень по душе пришелся здешний путевой дворец и сад при нем, 15-ти тысячное войско, располагавшееся здесь и составленное из лучших легкоконных полков. Четыре дня продолжались торжества в "столице Потемкина".

Различие между Киевом и Кременчугом, то есть между наместничествами графа Румянцева и князя Потемкина, бросалось в глаза. Сегюр, хваля успехи административной деятельности Потемкина, замечает, что Екатерина сказала князю: „До самого Киева я могла думать, что механизм администрации в моей империи испорчен; здесь же я нахожу, что он действует с полною силою". В письме к Гримму императрица хвалила прекрасный дом, в котором поместил ее Потемкин. „Кременчуг», — писала она, — „прелестнейшая местность, какую мне случалось видеть; здесь все приятно. Мы нашли здесь расположенных в лагере 15,000 человек превосходнейшего войска, какое только можно встретить", и проч. В таких же восторженных выражениях Екатерина сообщала о своем пребывании в Кременчуге Марии Феодоровне и другим лицам. Особенного внимания заслуживает следующее замечание в одном из писем к Салтыкову: „В Кременчуге нам всем весьма понравилось, наипаче после Киева, который между нами ни единого не получил партизана, и если бы я знала, что Кременчуг таков, как я его нашла, я бы давно переехала. Чтобы видеть, что я не попусту имею доверенность к способностям фельдмаршала князя Потемкина, надлежит приехать в его губернии, где все части устроены как возможно лучше и порядочнее; войска, которые здесь, таковы, что даже чужестранные оные хвалят неложно; города строятся; недоимок нет. В трех же малороссийских губерниях, оттого что ничему не давано движения, недоимки простираются до миллиона, города мерзкие и ничто не делается".

1 мая было особенно торжественно: архиепископ Амвросий сказал запланированную речь, "к руке" императрицы (что считалось особой милостью) были допущены Амвросий, Потемкин, генералитет и еще несколько чинов и офицеров. Во время обеда разыграны представления, оркестр музыкантов и группа певцов насчитывали 186 человек. Здесь и была сыграна торжественная кантата, сочиненная Сарти. Вечером - новое представление. Затем хлеб-соль от купцов и мещан города, прием их жалоб. 2 мая дан обед на 100 кувертов, а на другой день - на такой же галере "Десна".

Под Кременчугом, Г. А. Потемкин, уже три года носивший звание генерал-фельдмаршала русской армии, устроил для императрицы и гостей большие маневры войск под командованием Александра Васильевича Суворова, годом назад произведенного в генерал-аншефы. Маневры удались и вызвали соответствующую реакцию гостей.

4 мая двинулись в путь, которому мешал сильный встречный ветер, так что сделали всего 25 верст за день.6 мая около Новых Кайдак Иосиф II присоединился к кортежу. Рассказывая в письме к барону Гримму об этой встрече с Иосифом, Екатерина шутила о странном положении, в котором очутились оба коронованные лица: „Он (Иосиф) рассчитывал обедать у меня; я же рассчитывала найти обед у фельдмаршала князя Потемкина; а сей последний вздумал поститься, чтобы выиграть время и приготовить закладку нового города. Мы нашли (в Кайдаках) князя Потемкина, только что возвратившегося из своей поездки, и обеда не оказалось. Но так как нужда делает людей изобретательными, то князь Потемкин затеял сам пойти в повара, принц Нассау в поваренки, генерал Браницкий в пирожники, — и вот их величествам никогда еще, с самого дня их коронаций, не случалось иметь столь блистательной прислуги и столь плохого обеда" и проч.

Через день остановились в 8 верстах от Кайдак, где строился Екатеринослав, Амвросий отслужил литургию в новой церкви. 12 мая приплыли в Херсон, который удивил даже иностранцев, сидевших в великолепной "колеснице" Екатерины Великой. Они увидели почти оконченную крепость, большие казармы, арсенал со множеством пушек, два линейных корабля и фрегат на верфях, готовые к спуску, казенные здания, несколько церквей, частные дома и множество магазинов с богатым набором товаров (привезли на купеческих кораблях, стоявших на рейде) — все это свидетельствовало о неутомимой и успешной деятельности Потемкина.. Шутили: ну, второй Амстердам. В письме Екатерины к Салтыкову сказано между прочим: „Мы с удивлением и с немалым удовольствием увидели, что здесь сотворено... Степи обещают везде изобилие... где сажают, тут принимается и растет... Прошу вспомнить, что шесть лет назад не было ничего... Крепость не в пример лучше киевской... дома мещанские таковы, что и в Петербурге не испортят ни которую улицу; казармы гораздо лучше гвардейских». Еще подробнее хвалила Екатерина в письме к Еропкину все виденное ею в Херсоне, заключая свой рассказ замечанием: „Я могу сказать, что мои намерения в сем крае приведены до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной хвалы; усердное попечение везде видно и люди к тому избраны способные". В этом же тоне Екатерина писала к великим князьям Александру и Константину, к Марии Феодоровне и проч. В письме к Гримму сказано между прочим, после подробного изложения всего того. что Екатерина видела в Херсоне: „Словом, благодаря попечениям князя Потемкина, этот город и этот край, где при заключении мира не было ни одной хижины, сделались цветущим городом и краем и их процветание будет возрастать из года в год».

Также и английский дипломат Фиц-Герберт, сопровождавший Екатерину, писал из Херсона: „По-видимому, императрица чрезвычайно довольна положением этих губерний, благосостояние которых действительно удивительно, ибо не далее как несколько лет тому назад здесь была совершенная пустыня. Князь Потемкин", сказано, впрочем, далее в этом письме, „конечно, позаботился о том, чтобы представить все с наилучшей стороны". Иосифу и другим спутникам Екатерины Херсон понравился далеко не в такой мере, как самой императрице. Император, побывав в Херсоне еще до встречи с Екатериною и тщательно осмотрев фортификационные работы и проч., находил, что многого здесь недоставало и военная администрация была далеко не совершенна; достойны внимания также его замечания о непрочности кораблей, построенных из сырого лесу, о неудачном выборе места для постройки города и проч. В этом же скептическом и строго-критическом тоне говорит о деятельности Потемкина в Херсоне и граф Сегюр, который откровенно сообщил свое мнение самому князю.

На другой день шел прием императрицей военных и гражданских чинов. На обеде присутствовало 80 человек. На столе развернули украшение: модели кораблей, фрегатов и других судов из херсонского адмиралтейства числом 13, кроме еще не готового стопушечного корабля. Вечером совершили прогулку по Херсону. В открытом фаэтоне вместе с императрицей находились Иосиф, Потемкин, Браницкая, Нарышкин, Дмитриев-Мамонов, Кобенцель и де Линь.

Осмотр длился больше 3 часов, в том числе предместий, садов и лесов, насаженных недавно для строительных и дровяных нужд. Осмотрели и товары у купца- грека. Императрица побывала и у солдат, занятых постройкой фортификационных сооружений, выдала им наградные за хорошую работу.

Почти одновременно с приездом кортежа в Херсон в устье Днепра, близ Очакова, появилась турецкая эскадра из 4 корветов и 10 фрегатов при нескольких французских офицерах на борту. Екатерина рассердилась на де Сегюра за неискренность за постоянные уверения в дружбе Франции к России и не приглашала его к столу. Потемкин объяснился с Сегюром и тот сумел оправдаться. До 17 мая здесь шли встречи и представления, в частности с племянником польского короля Станиславом Понятовским, с послом России в Турции Я. И. Булгаковым, с рядом иностранцев.

Таврическая область.

18 мая кортеж оказался на границе с Таврической областью. Утром следующего дня переехали на другой берег Днепра, принадлежащий уже Таврической области. Тут его встретили правитель области В. В. Каховский, экономии директор К. И. Габлиц, и Мамут-бей с "конными трухменцами, киргизцами и ногайцами, обитающие в Днепровском и Мелитопольском уездах". Они и сопровождали кортеж во все время пути до выезда из пределов области 31 мая. То есть по Крыму путешествовали не 10, а 12 дней.

Первой остановкой в области было урочище у Каменного моста. Здесь ночевали в путевом дворце, у которого встретили кортеж Потемкин, В.В. Каховский и охрана из 3, 5 тысяч казаков во главе с атаманом И. И. Иловайским. Казаки показали образцы джигитовки.

Утром 19 мая царский поезд въехал в Перекоп – «каменное четырехугольное укрепление и поселение, состоящее из нескольких домишек». Ворота крепости были украшены афоризмом, принадлежащем Потемкину: «Предпослала страх и принесла мир». Дальше был Крым.

«При выезде нашем мы увидели довольно значительный отряд татарских всадников, богато одетых и вооруженных: они выехали навстречу государыне, чтобы сопровождать ее на пути. Монархиня, с мыслями всегда возвышенными и смелыми, пожелала, чтобы во время ее пребывания в Крыму ее охраняли татары, презиравшие женский пол, враги христиан и недавно лишь покоренные ее власти. Этот неожиданный опыт доверчивости удался, как всякий отважный подвиг»-отмечает посол франции Сегюр

Обедали у Пяти Колодезей. Здесь Императрица ознакомилась с соляными промыслами и ей показали 13 образцов соли - драгоценного, стратегического товара империи: путешествие частично финансировалось из соляной экспедиции.

После Перекопа путники увидели другие картины: блестели под южным солнцем соляные озера, татарские деревушки с минаретами, ветряными мельницами, глубокими колодцами, окруженными скотом на водопое, поля, дышавшие чистым воздухом отцветавших садов, непуганных дроф и журавлей, стрепетов и перепелов, пасущихся верблюдов, которые так же лениво и гордо, как и их хозяева, поднимали головы при приближении невиданных экипажей. Кругом высились курганы - молчаливые свидетели многочисленых народов, когда-то населявших край и зачастую сложивших здесь головы за обладание этим чудным уголком земли.

От Алма-Кермена, не доезжая 11 верст до Бахчисарая, императрицу провожала конница татар, составленная из родовитых мурз численностью от 1 до 2 тысяч человек. Иосиф II жутковато шутил: а что если они захватят двух императоров и отвезут их султану. Но все обошлось: начальником у них был русский - полковник Иван Большой Горич, а татары набраны по вольному найму. Их блестящие костюмы и джигитовка приводили в восторг Екатерину и Иосифа.

В пяти верстах от Бахчисарая кортеж встретили - в роскошной Альминской долине, у фонтана,В. В.Каховский с генералитетом, К. И. Габлиц для гостеприимства и де Рибас. В Бахчисарае, на горе, с правой стороны расположились лучшие полки Потемкина: Екатеринославский гренадерский, Троицкий и Старосельский мушкетерские, которые встретили путников барабанным боем, преклонением знамен и на коленях.

Бахчисарай основательно готовился к приезду высочайшей особы. Правитель Таврической области Коховский получил предписание Потемкина: «Всячески стараться прибрать Бахчисарай наилучшим образом, подправить в оном крыши на домах, а трубы подбелить», изготовить сколько можно больше плошек для освещения города ночью, большую улицу застроить хорошими домами и лавками. «Развалившиеся дома и лавки, стоявшие у моста при въезде во дворец, сломаны, а каменья для обделывания берегов реки, текущей около дороги, навожены», - рапортовал правитель области. Старинные каменные ворота в виде триумфальной арки, стоящие на въезде в город (они были были разрушены в 1944 году) были украшены надписью «май 1787 года».

Этот город, без сомнения, был одним из важнейших, если не самым главным пунктом путешествия. Бывшая столица враждебного государства уже, казалось бы, лежала у ее ног. Могли ли предположить ханы Бахчисарая, видевшие русских людей либо невольниками, либо просителями, что в их дворце будет жить российская императрица? И что приедет она не как гостья, а как полноправная хозяйка?

На подъездах к Бахчисараю, произошел случай, который едва не обернулся трагедией: на крутом спуске кони не смогли удержать тяжелую карету, в которой ехала Екатерина и понесли… Но местные татары не растерялись и буквально бросившись под копыта и колеса, спасли жизнь императрице.

В ханском дворце, который был для этого специально отремонтирован, нашлось места для всех. Императрице отвели большой зал и другие комнаты, посланики "расположились в серале" - в комнатах гарема и других. В зале красовался девиз на арабском языке, в переводе означавший: "Что ни говори клеветники и завистники, ни в Испании, ни в Дамаске, ни в Стамбуле не найдешь подобной". Потемкин говорил Екатерине: "В этих чертогах несколько лет тому назад злейшие враги вашего императорского величества, на подданных своих налагали цепи, а ты, премилосердная, в тех же самых чертогах осыпаешь их милостями и наградами; кто из смертных может сравниться с тобой, единственная в мире царица".

Крым произвел глубокое впечатление на императрицу, отдавшую и при этом случае Потемкину, как главному виновнику приобретения полуострова, полную справедливость. Из Бахчисарая она писала Еропкину: „Весьма мало знают цену вещам те, кои с уничижением бесславили приобретение сего края" и проч. В заключение сказано: „С сими мыслями и с немалым утешением ложусь спать сегодня, видя собственными глазами, что я не причинила вреда, но величайшую пользу империи". И в письмах к Гримму, к Марии Феодоровне и проч. Екатерина хвалила Тавриду. В беседе с разными лицами, ее окружавшими, она сказала между прочим: „Приобретение сие важно; предки дорого заплатили бы за то, но есть люди мнения противного, которые жалеют о бородах, при Петре I выбритых» и проч. Без сомнения Потемкин сам старался внушить императрице оптимистический взгляд, расходившийся с пессимизмом или скептицизмом Иосифа II, Сегюра и других спутников Екатерины.

Потемкин был, так сказать, героем путешествия императрицы. Недаром она в Бахчисарае прославляла Потемкина в стихах на французском языке. К слову сказать, императрица, хорошо писавшая в прозе, не отличалась стихотворным дарованием.

С наступлением ночи все горы, окружающие город, все дома, раскинувшиеся амфитеатром, были иллюминированы многочисленными огнями. Наутро императрица присутствовала у обедни в развернутой во дворе походной церкви Старооскольского пехотного полка, а не в местной церкви, как иногда указывают в газетных статьях. (Это был день св. Константина и Елены, а у Екатерины, как известно, был внук Константин).

Екатерина с Иосифом посетили Успенский монастырь и Чуфут-Кале, осмотрели их памятники, синагогу, посетили дом караимского старосты. Несмотря на то, что Бахчисарай покинули многие татары, в нем насчитывалось 9 тысяч жителей-мусульман. Новое правительство не притесняло их, они сохранили свои привилегии, обычаи, богослужение и т. п. Путникам казалось, что они находятся в каком-то турецком или персидском городе. Проезжая в сторону Успенского монастыря и потом на Чуфут-кале, путники видели узкие улочки с плоскими крышами лавченок, а в них товары: сафьян, войлок, оружейные и медные изделия, а также татар, одетых в куртки, расшитые галунами, шаровары, опоясанные кушаками с металлическими бляхами, с мерлушковыми шапочками на головах и в сафьяновой обуви, женщин с непременными белыми или зелеными чадрами на лицах, мулл в просторных халатах и с чалмами на головах видели многочисленные кофейни, заполненные нарядно одетыми посетителями (По приказу правителя области все лавочки и кофейни были открыты). Бахчисарай понравился всем своим необычным видом. Иосиф II нашел его похожим на Геную.

Обед прошел необычно пышный. На нем, кроме свиты присутствовало 14 человек, в том числе генерал-аншеф М. В. Каховский, правитель области статский советник В. В. Каховский, посол России при Порте Я. И. Булгаков, муфтий Мусалов-эфенди, кадиэскер Сеит-Мехмет-эфенди и другие. С наступлением темноты иллюминация повторилась...

22 мая, в 9 утра путешественники отправились в Инкерман. "Хоруга" из татарских добровольцев, в основном из мурз, сопровождала кортеж. Почти 50-ти километровый путь пролегал по живописным Крымским долинам. Через 20 верст, на Мекензиевом хуторе поменяли лошадей, а через 14 верст приехали в Инкерман. И только на подъезде к Севастополю, в устье Бельбекской долины, где река Бельбек впадает в Черное море, кавалькаде карет пришлось подниматься на небольшую возвышенность. Миновав местность, где теперь расположен поселок Бартеневка на Северной стороне, царский поезд направился к Инкерману. Новая дорога, проложенная туда, поразила их.

Сидя в карете с императрицей ее статс-секретарь А. В. Храповицкий, ведший журнал путешествия, читал из упомянутой книги: "Инкерман - бывший богатый и многолюдный город, называвшийся от греков Феодори, затем Евпатория, Дори, Дорос и Дорас, построенный Диофантом, был предметом борьбы. В 679 г. его взяли у готов хазары, а в 1475 г. турки. Ныне он пуст, осталась только часть стен и башен без разрушения". Подробно сообщалось в книге и об Ахтиарской бухте, которая "простирается во внутренность залива к Инкерману в длину на шесть верст, а шириною в самом широком месте не более двух верст". Указывалось, что глубина бухт "для больших кораблей достаточная и к самым берегам приставать им дозволяющая, безопасный вход, иловатое дно, закрытие от ветров со всех четырех сторон высокими горами, помещают ее в число наилучших гаваней в свете".

Григорий Потемкин очень грамотно продумал маршрут движения. В крепости Каламит Потемкин приготовил не только угощенья но и сюрприз, а поэтому никто из гостей на всем протяжении поездки не должен был раньше времени увидеть ни море, ни Севастопольскую бухту.

В Инкермане подъехав на вершину высоты, где сейчас расположен западный Инкерманский маяк, гости были приглашены в небольшой деревянный дворец, специально возведенный для этого случая. Скрывшись от майского зноя в залах под занавесом, гости наслаждались изысканными блюдами и напитками, слушали мелодии оркестра. Вдруг, во время обеда, по знаку "Светлейшего", драпировка на окнах раздвинулась, и все присутствующие короли, принцы и посланники замерли от неожиданности: на берегах безвестной бухты Ахтияр изогнуто, подковой раскинулся город. А на рейде покачивались 3 66-пушечных линейных корабля, 12 быстроходных фрегатов, имеющих на своих батарейных палубах до 50 артиллерийских орудий, 20 мелких судов, 3 бомбардирские лодки, 2 брандера и 26 других судов. На флагманском корабле "Слава Екатерины" был поднят кайзер-флаг (Это право после Киева императрица дала Потемкину как главнокомандующему Черноморским флотом). Как только раздвинулся занавес дворца корабли открыли огонь из всех пушек. Корабли и батареи салютовали гостям в общей сложности 8787 выстрелами ! (Сегодняшние салюты от 1000 до 3000 залпов-фейерверков - продолжение вековой традиции, заложенной при Екатерине II) Зрелище было поистине потрясающим. Восхищенная Екатерина провозгласила тост за здравие Черноморского флота.

 

Французский посланник граф Сегюр писал тогда: "Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница и что не более как через 30 часов корабли Ея могут стать перед Константинополем, а знамена ее армии развеваться на стенах его... Нам казалось непостижимым, каким образом в 2 000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей, это был действительно подвиг необыкновенной деятельности".

Надо отдать должное и объективности Иосифа II. Будучи человеком наблюдательным, обладающим острым умом и серьезными военными знаниями, австрийский император придирчиво осматривал новые владения российской императрицы. Свои впечатления от увиденного - иногда весьма нелестные - он описывал в письмах фельдмаршалу Ласси. Интересно его мнение о Севастополе, записанное после парада русских военных судов: "Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь - красивейший порт, какой я когда-либо видел... Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот город сделается очень цветущим. Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смот­рит страшно озадаченным... Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата - повелителя правоверных, который никогда не может быть уверен, что эти молодцы не явятся, не ныне завтра, разгромить у него окна пушечными выстрелами... Императрица находится в восторженном состоянии по поводу всего, что она видит, и при мысли о новой степени величия и могущества, на которую это возводит русскую империю. Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и его чествуют выше всякого представления".

После обеда императрица Екатерина II, австрийский император Иосиф II и другие отправились на шлюпках к Севастополю. Императрица вместе с Иосифом поехала в особой шлюпке, заранее заказанной Потемкиным в Константинополе и совершенно сходной с султанскою. Очевидцы свидетельствуют: императрица, расположившись в шлюпке, приветствовала гребцов: «Здравствуйте, друзья мои!». «Здравствуйте, матушка, Царица наша!» — был дружный ответ. «Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас»,— сказала Екатерина и услышала неподражаемый ответ загребного Жарова: «От евдакой матушки-Царицы чего не может статься!». Екатерина оценила соленую шутку, улыбнулась и обронила по-французски командующему флотом графу М.И.Войновичу: «Какие ораторы твои матросы».

Потемкин не скупился на эффекты. Был устроен торжественный смотр эскадры. С кораблей спустили флаги и дали по 31 выстрелу из орудий. Пушки палили и с купеческих судов и с 4-х батарей.

Матросы, одетые в широкие атласные штаны с белыми чулками, в башмаках и тонких полотняных рубашках при пышных бантах из тафты и круглых шляпах с широким галуном со всех сторон кричали здравицы. Шлюпки с высокими гостями под парусами и на веслах обошли несколько кораблей и почти всю бухту и пристали к специально обустроенной парадной пристани (заложенной 3 июня 1783 г) – выходу в город. В честь императрицы ее назвали Екатерининской, но официальное название не прижилось. Так и осталась пристань Графской – в память о командующем флотом графе М.И. Войновиче, который жил на месте будущего, второго по счету, адмиралтейства на противоположной стороне бухты, а приезжал каждый день и приставал здесь.

Императрица, в сопровождении многочисленных гостей сошла не берег. Мощное «Ура!» сотрясало воздух. Выход Екатерины II на Графскую пристань стало историческим событием. После которого большинство российских императоров и практически почти все руководители советского и украинского государства хоть раз да побывали здесь.

"У пристани была великолепная лестница из тесаного камня, роскошная терраса вела от нея к дому императрицы, куда мы прибыли вместе с нею», - сообщает принц Насау-Зинген. Она повторяла все время, что обязана всем этим князю Потемкину

Итак, путешественники прошли к дому недавнего командующего эскадрой ЧФ в Ахтиарской гавани контр - адмирала Томаса (Фомы Фомича) Мекензи, умершего в январе 1786 г. Дом этот, заложенный одновременно с пристанью, находился на взгорке, где сейчас трибуны, и представлял собой одноэтажное здание с 7 окнами по фасаду и балконом, на который с 2 сторон вели лесенки. К тому времени дом принадлежал морскому ведомству и был переоборудован под путевой дворец Екатерины Великой. Стены его были обшиты изнутри ореховым деревом, выше окон обиты малиновым и других цветов штофом, на окна повешены шелковые занавеси, полы устланы темно-зеленым сукном, комнаты меблированы лучшей мебелью, зеркалами и люстрами. Императрице он понравился. После ее ночлега здесь дом назывался "екатерининским", как и дорога, идущая мимо его на Балаклаву. «Екатерининский дворец» пострадал во время обороны города в 1854-55 годах, однако был восстановлен и еще долго служил Севастополю. В начале 1920-х годов его снесли.

Рядом с домом находились первые постройки города: дом для адмиралтейства, кузница, часовня и ряд мазанок, крытых камышом. Для обедов и приемов рядом же, на нынешней площади Нахимова, был раскинут полевой стан: палатки, шатры, столы и пр. На следующий день осмотр Севастополя продолжился. Императрица посетила церковь святого Николая (ныне на ее месте расположен Дом офицеров), флагманский линейный корабль «Слава Екатерины», осмотрела город и бухты, знакомилась с офицерами флота. Флаг-офицер лейтенант Дмитрий Николаевич Сенявин (впоследствии с 1826 года адмирал), первый руководитель строительства города оставил записки и особенно подробно описал этот день. Он был "допущен к руке императрицы", коленопреклоненно целовал ее и вспоминал это как высшую награду.

Вечером императрица наблюдала вместе со своими гостями за морскими маневрами. Корабли продемонстрировали атаку «неприятельского берега» — Северной стороны. Отличился экипаж линейного корабля «Святой Павел», которым командовал капитан 1 ранга Ф.Ф. Ушаков (впоследствии с 1799 года адмирала), а также бомбардирский корабль «Страшный» который обстрелял и поджог устроенный на северной стороне фальшивый городок. А так как там было немало горючего материала зрелище было весьма эффектным.

О посещении Севастополя французский посол граф Л.Ф. де Сегюр писал так: "Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь. Несколько зданий для склада товаров, адмиралтейство, городские укрепления, четыреста домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани, торговая и карантинная, все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможным воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот и поселить столько жителей. Это действительно был подвиг необыкновенной деятельности!" Даже Иосиф II не удержался от слов восхищения и предвещал этому месту великую будущность... И сама императрица была в восхищении. В одном из писем барону Гримму она писала: "Здесь, где тому назад три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию, довольно живую и бойкую на вид, гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы и надо отдать справедливость князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил величайшую деятельность и прозорливость".

Утром 24 мая Потемкин показывал обожаемой императрице свое имение в Байдарской долине. Это были когда-то принадлежавшие турецкому султану лучшие земли в Крыму. Путешественники двигались из Севастополя через Камары (ныне Оборонное). Байдарская долина привлекала человека с древнейших времен и не случайно. Сравнительно невысокие, но лесистые горы, навесы и пещеры, пригодные для жилищ. Неподалеку - море с его запасами моллюсков и рыбы, а после смены эпохи охотничества и собирательства на земледельческую - плодороднейшая долина, орошаемая реками. В великолепных бухтах могли размещаться торговые и военные суда.

А уж красоту этих мест передать словами просто невозможно их надо видеть. Сильное впечатление на путешественников оказала местность, где позже, при М.С. Воронцове, были построены Байдарские ворота: под ногами пропасть,покрытая зеленым ковром леса, по скалам скачут дикие козы, виз чащи леса доносится журчание ручья,а в стороне ? громада Форосских скал, невиданной красоты урочища Аязьма, Батилиман и Ласпи...

Недалеко от Балаклавы, возле деревни Кады-кой их встретила рота «амазонок», составленная из жен и дочерей офицеров расквартированного здесь греческого батальона, всего сто наездниц в специально пошитой униформе: юбки малинового бархата, куртки зеленого бархата, белые тюрбаны с золотыми блестками и страусовым пером, вооруженных ружьями. Командовала экзотическим воинством жена одного из офицеров, Елена Ивановна Сарандова (позже Шидянская). Екатерина была в умилении: присвоила Сарандовой уникальное звание «капитан амазонок». Позже, уже находясь в Бахчисарае, Екатерина II вспомнила Сарандову и, вызвав «капитаншу», подарила ей перстень с бриллиантом. Позже Елена Ивановна писала: «Амазонская рота была составлена по ордеру Светлейшего князя Потемкина-Таврического, последовавшего на имя командира Балаклавского полка, премьер-майора Чапони и состояла из благородных жен и дочерей Балаклавских греков, в числе 100 особ, в марте-апреле месяцах 1787 года <…> Встретить Императрицу должно было близ Балаклавы у деревни Кадыковка, и рота под моим начальством была построена в конце аллеи, уставленной апельсиновыми, лимонными и лавровыми деревьями. Прежде приехал Римский Император Иосиф верхом осмотреть Балаклавскую бухту и руины древней крепости. Увидав Амазонок, он подъехал ко мне и поцеловал меня в губы, что произвело сильное волнение в роте. Но я успокоила моих подчиненных словами: «Смирно! Чего испугались? Вы ведь видели, что Император не отнял у меня губ и не оставил своих». Слово «Император» подействовало на Амазонок, которые не знали, кто был подъехавший. Осмотрев бухту и окрестности, венценосный путешественник возвратился к Императрице и уже приехал во второй раз к Кадыковке с Ее Величеством и князем Потемкиным в Ее карете. У Кадыковки Императрица была встречена протоиереем Балаклавского полка о. Ананием. Не выходя из кареты, Государыня подозвала меня к себе, подала руку, поцеловала в губы и, потрепав по плечу, изволила сказать: «Поздравляю Вас, Амазонский капитан! Ваша рота исправна: я ею очень довольна».

Красота Байдарской долины окончательно покорила путешественников. Это видно даже из камер-фурьерского журнала. Да и немудрено. В Ласпи вела специально проложенная дорога, откуда два императора - Екатерина и Иосиф - любовались великолепными видами Южного берега Крыма. На Южный берег Екатерина не спускалась, так как в это время от Байдарского перевала туда ещё не было проезжей дороги, и императрица вынуждена была удовлетвориться видом, открывшимся ей с Байдарского перевала. А у Скели (ныне с. Родниковское)- одном из имений Потемкина, где он дал великолепный обед на воздухе - огромные "поставленные камни" - менгиры, возраст которых превышал 3 тысячи лет до нашей эры. Можно себе представить какое впечатление на путешественников оказала эта местность, особенно менгиры, которыми они любовались после обеда. (Самый большой менгир весит более 6 тонн и неизвестно где он добыт и как сюда доставлен).

Затем, спустившись в Байдарскую долину, императрица расположилась на отдых у самого истока реки Черной. Одно время достопримечательностью села Скели (Родниковое) был огромный орех, под которым раскинули шатер императрицы, где она соизволила откушать и отдохнуть. Здесь собралось множество татар, перед которыми она выступила с приветственной речью. «Здешние места прекраснейшие, которые я видела отроду» — восхищалась она великолепием Байдарской долины. Земли в долине принадлежали Г.Потемкину, от наследников которого они перешли к адмиралу Николаю Семеновичу Мордвинову, человеку, безусловно, незаурядному, видному государственному деятелю.

Затем путешественники через Мекензиев хутор и Дуванкой (с.Верхнесадовое) вернулись в Бахчисарай. А поскольку путешествие по Байдарской долине длилось до глубокой ночи, на другой день они отдыхали.

Столь значимое историческое событие не могло не обрасти байками-легендами. Так вот, да простят меня ученые фольклористы, почему село под Симферополем называется Чистенькое? Да потому, что здесь Екатерина помылась в баньке! Приятное свидание в комментариях вовсе не нуждается: ведь здесь произошла долгожданная встреча Екатерины и Григория! А что касается названия станции Сирень, то она получила имя в память о роскошном букете (естественно, белой сирени!), который преподнес князь своей возлюбленной. В известной степени легендарным стал утес на горе Демерджи. Как ни старались советские творцы легенд Крыма внедрить в сознание народа якобы запечатленный там образ гордой девушки Марии, народ упорно видел там бюст Екатерины

15 (26) мая за 5 верст от Симферополя кортеж с высокими гостями встречали штаб офицеры Севского полка, рота которого стояла на карауле, правитель Таврической области В.В. Каховский, предводитель дворянства А.С. Таранов-Белозеров с 12 наиболее крупными чиновниками области, все в новеньких темно-фиолетовых мундирах.

По дороге на Симферополь расположились городничий, купцы, мещане и поселяне, жившие вблизи города, а также чиновники всех присутственных мест во главе с начальниками присутствий. Губернский центр только начинал обустраиваться, и предусмотрительный Потемкин предусмотрел посещение единственной в городе православной церкви во имя святых равноапостольных Константина и Елены, обустроенной в бывшем жилом доме (ныне - ул. Октябрьская, 8). Пораженная бедностью церкви, императрица высказала пожелание видеть в городе «приличный храм соборный». После открытия Петропавловского собора церковь Константина и Елены вошла в состав усадьбы, которая принадлежала генералу Василию Попову, правителю канцелярии Потемкина. Добротно построенное здание на удивление хорошо сохранилось и с середины 90-х годов продолжает служить своему предназначению. После молебна зашли в дом Шидянских на той же площади, затем направились к путевому дворцу (ул. Р. Люксембург, 15).

Дворец этот был заложен 21 октября 1784 г. и был полностью готов к приезду гостей. Был он одноэтажным, длиной в 22 сажени. В 1818 г. Таврический губернатор А.Н. Баранов (друг А. С. Пушкина) писал о нем: "Все вышеозначенное строение начато постройкой в 1784 году и окончено в 1787 году для пребывания Ее Величества блаженной памяти покойной государыни Императрицы Екатерины Второй, во время шествия ея в Крым. Построено оное из бутовога камня на глине, крытое черепицею, употреблено на постройку онага казенных денег 32934 рубля 88 копеек". Дом состоял из 20 комнат, имел 3 сеней. При нем построена кухня (сзади), а по бокам несколько флигелей - из 15, 13, 7 и 8 комнат.

Любопытны записи, сделанные Л. Ф. Сегюром. Он отмечал, что в Симферополе "устроены даже кое-какие здания в роде домов и довольно красивых зал, и даже небольшой английский садик". В упоминавшейся нами книге отмечалось вставкой от руки: "В Симферополе построены присутственные места для области Таврической, и тут же живут чиновники помянутой области". В передних покоях дворца высоких гостей встретили высшие чиновные лица области, а также дамы и семейства чиновников, штаб и обер-офицеры Севского полка.

"Для гостеприимства" были выделены губернский прокурор, племянник правителя области Д. Е. Лесли и надворный советник Максимович (Ему принадлежал квартал от нынешнего здания верховного Совета АРК до ул. Пушкина). Состоялся обед, на котором, кроме Екатерины и Иосифа, присутствовало 46 человек. В саду при дворце Екатерина посадила три шелковицы и кортеж двинулся дальше. (Любопытно, что в последнем ордере о маршруте от марта 1787 г. предполагалось ночевать в Симферополе, но, видимо потому, что был "перерасходован "день в столице ханов, пребывание сократили.)

Посещение Карасубазара(совр. Белогорск) также имело важное политическое значение. Во времена расцвета Крымского ханства это был один из важнейших административных и торговых центров на полуострове. Еще свежа была здесь память о Суворовских деяниях: в 1777 году 10-тысячный отряд под командованием прославленного полководца вступил в боевое столкновение с 40 тысячами османских джигитов и обратил их в бегство. Потемкин наверняка обратил внимание Екатерины и на Белую скалу, куда в 1783 году, сразу после официального присоединения Крыма к России, он повелел явиться крымской знати, чтобы принять от нее присягу на верность Российской державе.В Карасубазар пролегала новая широкая дорога, пробитая с помощью солдат. Дворец, правда, построили не в самом Карасубазаре, а за городом, на возвышенности, возле слияния двух рек – Биюк Карасу и Танас был разбит обширный сад в английском стиле, а посреди его красовался великолепный дворец. Время не пощадило ни сад, ни дворец. Сейчас на его месте распологаются строения Белогорской больницы. Иосиф II в письме своему фельдмаршалу отмечал, что город был когда-то одним из значительных, но сейчас следов этого мало, "население состоит из татар, турок, армян и жидов. Все они выехали нам навстречу верхами, и подобно пчелиному рою, окружили нашу карету и провожали нас до дома Князя Потемкина, выстроенного на том самом месте, где находилась главная квартира корпуса, которым он командовал во время занятия Крыма; это прекрасное здание, в виде киоска в весьма живописной долине; его огибает, извиваясь, ручей чистой воды..."

Австрийский император отметил также наличие здесь казарм для трех полков пехоты, артиллерийский парк в 50 орудий. Иосиф был поражен также необыкновенной красоты фейерверком, для которого за 2 тысячи верст Потемкин прислал часть бомбардирской роты Преображенского полка.(Потемкин порадовал гостей фонтаном, водопадом и вечерним фейерверком из 300 тысяч ракет. А плошек для освещения солдаты изготовили около ста тысяч).

В Карасубазаре императрица сделала смотр расквартированным в Крыму войскам, наградила 14 человек чиновников Таврической области. Орден святого равноапостольного князя Владимира второй степени получил правитель области В.В. Каховский, такой же орден 3 степени правитель ее канцелярии В.С. Попов, 4-й степени эконом директор области ученый К.И. Габлиц, начальник карантинов Е.И.Нотара, прокурор верхней расправы, он же предводитель дворянства А.С. Таранов-Белозеров...

27 мая 1787 года в 2 часа пополудни Екатерина II выехала из Карасубазара и в седьмом часу прибыла в Левкополе (ныне Старый Крым) Старый Крым, где остановилась на ночлег в специально для этого построенном дворце. По прибытии императрицы легкоконный Таврический полк отдавал честь с преклонением штандартов, били в литавры и играли на трубах, с наступлением темноты сад и вся прилегающая к дворцу территория были иллюминированы.

Интересна история дворца, построенного в Старом Крыму для Екатерины II. Изначально на его месте находилась армянская церковь, которую в преддверии будущего путешествия перестроили во дворец. Впоследствии дворец стал православным храмом во имя Успения Божьей Матери. В нем пребывали архипастыри Феодосийские и Мариупольские, а именно: Дорофей, скончавшийся в 1787 году в Таганроге, Моисей, погибший от рук злодеев, Иов, Гервасий и Христофор. После перевода последнего в Харьков преосвященных в Старом Крыму больше не было, а осталось только место приходского священника. Богослужение продолжалось до 27 января 1825 года, когда, вероятно, из-за неосторожности священнослужителей, церковь сгорела. В саду при храме, который еще долго сохранялся в Старом Крыму в виде развалин, находился памятник похороненному здесь двухлетнему сыну генерала Панчулидзева, а за оградой — памятник на месте захоронения полковника Донского казачьего войска Чикалева.

В Старом Крыму специально к приезду императрицы был построен так называемый Екатерининский фонтан. Это было сооружение в виде крытого черепицей павильона в восточном стиле. Сверху, над фонтаном, была сооружена беседка, где знаменитая гостья изволила пить чай. По прошествии времени фонтан был почти полностью разрушен

Затем были еще поездки в Судак и Феодосию. В Феодосии осмотрели бывший ханский монетный двор, где в честь Екатерины II и сопровождавшего её австрийского императора Иосифа II были вычеканены две золотые медали с обозначением года, месяца и дня посещения. В свою очередь Екатерина вручила орден св. Владимира 3 степени бригадиру Шицу, командовавшему легкоконным Таврическим полком, в воздаяние его отличной и ревностной службы. В тот же день высокопоставленные путешественники вернулись в Старый Крым, где провели следующую ночь.

Завершение тура.

Часть путешественников проехала по Керченскому полуострову

В Приазовье не поехали. Внутренние проблемы требовали присутствия императрицы в столице. 29 мая двинулись обратно. Ночевали опять в Карасу-базаре. На следующий день Императрица наградила первых лиц губернии и воинских начальников – новыми званиями, орденами. Щедрость Ее Величества не знала предела: «пожалованы денежные дачи: духовенству, находящемуся при флоте в Севастополе, греческому духовенству в Феодосии и в Бакчисарае; на мечеть в Карасу-базаре, на мечеть и дервишам в Бакчисарае. На училища в области Таврической, нижним чинам всех войск в Тавриде расположенных по одному рублю на каждого человека, також на бедных и увечных; что составило знатную сумму». Главного организатора - Потемкина -Екатерина отблагодарила за труды по-особому. Правительствующий Сенат изготовил «Похвальную грамоту, с означением подвигов генерал-фельдмаршала князя Потемкина: в присоединении Тавриды к Империи Российской, в успешном заведении хозяйственной части и населении губернии Екатеринославской, в строении городов и в умножении морских сил на Черном море, с прибавлением ему именования Таврического».

Поэтому через Перекоп вернулись на пройденный путь. 31 мая царский поезд покинул Крым. 12-дневный тур по Крыму был успешно завершен. Кортэж двинулся в Полтаву, где Потемкин успел приготовить еще одно "мероприятие": Там 70 эскадронов, 4 батальона пехоты из гренадеров и 4 батальона егерей при 40 орудиях полевой артиллерии "атаковали неприятеля", изображая в деталях Полтавскую битву. "Удовольствием и гордостью горел взор Екатерины, казалось кровь Петра великого струилась в ее жилах. Это величественное зрелище достойно увенчало наше романтическое и вместе историческое путешествие", ? отмечал де Сегюр.

Путешествие в Крым обошлось казне в 15 миллионов рублей, да еще около годового дохода Потемкина (а он составлял без малого 4 миллиона рублей), но "шкурка выделки стоила". Экономическое, политическое, дипломатическое значение этого путешествия трудно переоценить. В 1803 г. граф Л.Ф. Сегюр выпустил в Париже книгу, в которой были не только приводимые выше слова. Он отмечал, что "богатства степного края, быстрое развитие городов, изобилие военных запасов и снарядов, отличное устройство войска, значение военных портов, прелесть южной природы в Крыму, заботливость князя при управлении всем краем, - все это должно было поразить Екатерину, обезоружить недоброжелателей князя и в то же время привести в удивление Европу. На Западе должны были узнать, какими источниками богатства и могущества располагает Россия.

Путешествие это из контроля над действиями Потемкина должно было превратиться в торжество его, Екатерины и вообще России в глазах Европы, в демонстрацию перед Оттоманской Портой и ее союзниками, оно должно было внушить страх недоброжелателям России... "

Лучше, пожалуй, и не скажешь. Однако к этому надо добавить то огромное значение, которое оказало путешествие - практически ревизия целого ряда губерний России - на развитие их экономики, борьбу с коррупцией (взяточничеством и мздоимством, как тогда говорили) и злоупотреблениями другого рода. Не случайно во время пути Екатерина не раз подчеркивала спутникам, что "путешествует не для того, чтобы видеть города и области, по планам и описаниям ей довольно хорошо знакомые, но чтобы видеть людей и доставить им возможность видеть императрицу, приблизиться к ней, подавать ей жалобы и этим поправить многие неудобства, злоупотребления, упущения и несправедливости; самый слух о предполагаемом путешествии, - прибавила императрица, - уже может быть полезным. " (По де Сегюру).

Недоброжелатели говорили, что на устройство вновь приобретенного края Потемкин израсходовал несколько сот миллионов рублей. Но все окупалось. Естественные богатства края привлекали промышленников и торговцев в растущие города. Морские пристани были освобождены от пошлин на 5 лет, что привлекло иностранные коммерческие суда. Степная часть Новороссии заселилась земледельцами из России, поскольку им даны были большие льготы. Позднее здесь расселились менониты и молокане - тоже умелые земледельцы.

Крымским татарам также были даны льготы: они освобождались от платежа податей и других повинностей, дома их - от постоя войск, семейства - от рекрутского набора. Им было дано право свободно совершать магометанские богослужебные обряды и разбирать дела по шариату. Мурзы и простые татары были осыпаны разными наградами. Все мурзы были возведены в дворянское достоинство по свидетельству 12 лиц о благородном происхождении. Правительство в лице Потемкина не препятствовало переселению татар в Турцию и вначале их выселилось до 80 тысяч человек. Затем многие из них, видя разумную политику России и не найдя обещанных льгот в Турции, просились обратно.

Внешний блеск путешествия, маневры войск и флота, дворцы, сады, и проч. — все это не мешало современникам относиться скептически к административной деятельности Потемкина. В письмах императора Иосифа II к Ласи встречаются более или менее едкие замечания об упадке городов в Крыму, особенно же о печальном состоянии Кафы, куда путешественники поехали из Карасубазара, о неудовольствии татар, готовых отложиться от России, о многих случаях выселения из Крыма в другие места, об отчаянном положении иностранцев, поселившихся в последнее время в южной России, и о разных крупных промахах Потемкина, как администратора. Но при всем том, нельзя было не удивляться тому, что Потемкин в короткое время успел сделать на юге. Принц де Линь отчасти даже и Сегюр, восхищались тем, что было создано им. Из бесед Иосифа II с Сегюром видно однако, что они не ожидали особенно прочных результатов, от административной деятельности Потемкина. Иосиф, например, говорил: „Я. вижу во всем этом гораздо более эффекта, нежели внутренней цены. Князь Потемкин деятелен, но он гораздо лучше умеет начинать, нежели довершать. Впрочем, так как здесь никаким образом не щадят ни денег, ни людей, то все может казаться нетрудным. Мы, в Германии и во Франции, не смели бы предпринимать того, что здесь делается. Владелец рабов приказывает; рабы работают; им вовсе не платят или платят мало; их кормят плохо; они не жалуются, и я знаю, что в продолжение трех лет в этих вновь приобретенных губерниях, вследствие утомления и вредного климата болотистых мест, умерло около 50,000 человек; никто не жаловался, никто даже и не говорил об этом». В другой раз Иосиф заметил: „Вы видите, что здесь ни во что не ставят жизнь и труды человеческие; здесь строятся дороги, гавани, крепости, дворцы в болотах; разводятся леса в пустынях без платы рабочим, которые, не жалуясь, лишены всего, не имеют постели, часто страдают от голода". Сегюр отвечал: „Все здесь начинается, ничто не оканчивается. Князь Потемкин часто оставлял то, что только что было начато; ни один проект не составляется солидно; ни один не исполняется до конца. В Екатеринославе мы видели начало города, который не будет обитаем, начало церкви, в которой никогда не будет службы; место, избранное для Екатеринослава, безводное; Херсон окружен опасною болотистою атмосферою. В последние годы степи опустели хуже прежнего. Крым лишился двух третей своего прежнего населения. Город Кафа разорен и никогда не поднимется более. Один Севастополь — действительно великолепное место, но еще пройдет много времени, пока там будет порядочный город. Старались украсить все временно для императрицы. После отъезда ее все чудеса исчезнут. Я знаю князя Потемкина; его пьеса сыграна, занавес упал; князь займется теперь задачами или в Польше, или в Турции. Настоящая администрация, требующая постоянства, не согласуется с его характером». Иосиф кончил беседу, назвав все путешествие „галлюцинацией".

Как бы то ни было, путешествием императрицы Потемкин удивил современников, как видно, между прочим, из письма Гарновского к Попову, в июле 1787 года: „Я сомневаюсь, чтобы кто более превозносил хвалами поход ее императорского величества в Тавриду, как Евграф Александрович Чертков. Сие преимущество отдаю я потому, что он льстить не умеет. Он, между прочим, рассказывал почти тако: Я был с его светлостью в Тавриде, в Херсоне и в Кременчуге месяца за два до приезда туда ее величества. Нигде там ничего не видно было отменного; словом, я сожалел, что его светлость позвал туда ее императорское величество по-пустому. Приехав с государынею, Бог знает, что там за чудеса явилися. Чорт знает, откуда взялись строения, войска, людство, татарва, одетая прекрасно, казаки, корабли... Ну, ну, Бог знает что... Какое изобилие в ясствах, в напитках, словом, во всем - ну, знаешь, так, что придумать нельзя, чтоб пересказать порядочно. Я тогда ходил как во сне, право, как сонный. Сам себе ни в чем не верил, щупал себя: я-ли? где я? не мечту-ли, или не привидение-ли вижу? Н-у! надобно правду сказать: ему — ему только одному можно такие дела делать, и когда он успел все это сделать? Кажется, не видно было, чтоб он в Киеве занимался слишком делами... ну, подлинно удивил! Не духи ли какие-нибудь ему прислуживают".

Любопытно также письмо Сегюра к Потемкину, писанное тотчас же после путешествия. Тут сказано между прочим по поводу заявления о намерении поехать во Францию: „Я там с восторгом опишу все те чудные картины, которые вы представили нашим взорам: коммерцию, завлеченную в Херсон, не смотря ни на зависть, ни на болота; флот, построенный в два лишь года каким-то чудом в Севастополе, ваш Бахчисарай, напоминающий Тысячу и одну ночь, вашу Темпейскую долину; ваши празднества, почти баснословные, в Карасубазаре; ваш Екатеринослав, где вы собрали в три года более монументов, нежели иные столицы в три столетия; эти пороги, которые вы подчинили своей власти, в ущерб авторитетности историков, географов и журналистов, и ту гордую Полтаву, на полях которой вы отвечали подвигом своих семидесяти эскадронов на критики, которыми невежество да зависть клеветали на вашу администрацию и опытность вашей армии. Если мне не поверят — вы в том виноваты: зачем сотворили столь много чудес в столь малое время и не гордились ими перед всеми, пока не показали нам их всех вдруг", и проч.

Из всего этого видно, что Потемкин одним казался чародеем, гениальным преобразователем, умеющим создавать из ничего города, села, и проч.; другие же видели в нем фокусника, шарлатана, обманщика.

Расставшись с Потемкиным в Харькове, она пожаловала ему название „Таврического". Кроме того, он получил в подарок 100,000 рублей „за труды и старания в доставлении продовольствия войскам, с выгодою и сбережением казны".

Между бумагами императрицы найден проект надписи на медали, которая должна была увенчать память о путешествии. Из тридцати восьми различных надписей Екатерина выбрала слова „Путь на пользу". Эта надпись находится на медали, вырезанной в 1787 году . Екатерина была довольна своим путешествием; она считала деятельность Светлейшего князя Потемкина-Таврического, Преидента Государственной Военной коллегии, генерал-фельдмаршала, Великого Гетмана Казацких, Екатеринославских и Черноморских войск, Главнокомандующего Екатеринославскую армиею, легкою конницею регулярною, флотом Черноморским и другими сухопутными и морскими военными силами; Сенатора Екатеринославского, Таврического и Харьковского генерал-губернатора; Ее Императорского Величества войск генерал-инспектора, генерал-адьютанта, действительного камергера, лейб-гвардии Преображенского полка подполковника, корпуса кавалергардов шефа; Ордена Андрея Невского, Святого Георгия, Равноапостольного князя Владимира, Святой Анны, прусского Черного орла, датского Слона, шведского Серафима, польского Белого орла, Святого Станислава кавалер полезною.

Видеоролик. Путешествие Екатерины II в Крым.
Видеоролик. Потемкинские деревни: бутафория или благополучная губерния?